Мой сайт Четверг-Калоньчи, 28.03.2024, 22:43
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Регистрация | Вход
» Меню сайта

» Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 374

Главная » 2007 » Декабрь-Ацамков » 7 » ПРОФЕСОР ТКАЧЕНКО
ПРОФЕСОР ТКАЧЕНКО
09:28
<
 ,
Еще раз о "Мальчиках" Автор: Орест Ткаченко, мерянист, профессор Дата публикации: 19.12.2007 Язык статьи: Академик О.Б.Ткаченко (Киев, сообщает, что он категорически не согласен с предложенным в «АиФ» толкованием топонима «Мальчики» под Люберцами (см. «ЭМ» за № 15 (263). В своем письме, которое прислал Орест Борисович рассказывает об истинном значении этнонима. Его предлагаем Вашему вниманию. Глубокоуважаемый Алексей Лукьянович! Отвечаю на ваш вопрос. Мерянский язык ещё мало исследован. Поэтому чтобы с самого начала не дискредитировать саму мысль его исследования и реконструкции, надо чрезвычайно осторожно подходить ко всяким скоропалительным попыткам «объяснений» тех или иных слов или названий якобы мерянского происхождения. Предложенное «объяснение» (с самого начала его следует брать в кавычки как типичное толкование с помощью фактов, взятых с потолка) не выдерживает никакой серьезной научной критики, идя на уровне так называемой народной (т.е.наивный) этимологии. К счастью, того, что уже мы знаем о мерянском языке и других родственных языках вполне достаточно, чтобы в этом убедиться. Итак, ма «заросли» + ле «река» + чшу «бугор» + ки «путь». Непонятно, откуда взялось это ма «заросли». Среди перечня слов, приводимых в работах Фасмера, Вострикова, Корсакова и Семёнова слова такого нет. Да и вообще это какие-то не слова, а обрубки. Слово maa есть, действительно, в финском и, насколько помню, возникло оно из *moрa Слово ки «дорога, путь» есть в эрзянском, но это не значит, что оно было в мерянском. Судя по тому, что в мерянском было слово matkoma (по-видимому) прокладывание пути, в мерянском могло быть слово matko «дорога, путь» (ср.фин.matka «путь, дорога» эст.matk «путешествие»). Но поскольку мерянский ещё ближе к и прибалтийско-финским, чем эрзянский, могло быть и другое слово для обозначения дороги, похожее на финское tie «дорога», эст.tee «то же». Ho было ли в самом деле подобное слово в мерянском и как звучал гласный в нём, мы не знаем. Вообще же все слова (компоненты сложного слова) звучат совершенно не по-финно-угорски. Это скорее напоминает китайский язык, где слова в основном совпадают со слогами и состоят из двух-трех звуков. Не похоже на финно-угорские и структура предполагаемого слова из 4(!) компонентов: в финно-угорских языках их, как правило, два, иногда от силы три, когда бывшее прилагательное сольется со сложным словом, да и то это преимущественно только тогда , когда о происхождении слова забудут (!), настолько оно древнее и деформированное. Как пример, можно, привести слово одирьва «невестка, сноха». Здесь поначалу были, видимо, два слова (прилагательное+сложное (двухкомпонентное(!) слово од уреава (букв.) молодая рабыня (раб+женщина). И только позднее, когда из уреава стала урьва, а затем при быстром произношении од урьва сливались и получались одирьва, так что когда было забыто значение частей, получилось трёх(!) компонентное сложное слово. Но слово со значением «сноха» употребляли часто. А кто будет часто употреблять местное название? Его частотность во много раз меньше. Слова с таким большим числом компонентов 4,5 и даже больше – принадлежность скорее инкорпоративных языков (типа алеутско-эскимосского или индейского ирокезского), а уж никак не мерянского агглютинативного в основе, как все финно-угорские. Странно и нелогично и само построение предполагаемого «сложного слова», означающее «дорога по холму вдоль заросшей реки». Начинается с того, что причастие «заросший», по-видимому, было в мерянском языке (ср.ульша (ulљa (-в) «умерший (букв.) бывший»). «Зарастать» по-фински kasvaa (кстати, связанное с эрзянским касомс). К сожалению, пока мы точно не знаем соответствующего мерянского слова, но исходя из его финской и эрзянской «родни», допустимо предположить, что оно могло звучать примерно, как * kasvвљв (в-редуцированный звук заднего ряда). «Заросшая река» тогда была бы kаsvвљв juk (ср/ «умершая (<бывшая) женщина ulљa ku Яa или, ещё точнее,умершая белка» ulљa uγma: ku Яa «женщина» менее надёжное мерянское слово, а urm? «белка» вполне достоверно. А куда делось слово вдоль. Ведь мерянский судя по всему имел послеслоги вместо предлогов. Правда, мне пока их не удалось обнаружить, но это не значит, что их не найдут. Они могут быть в основе именно местных названий. Да, в сущности, может быть один из них уже и найден: ведь граница между послелогами и окончаниями местных падежей в финно-угорских языках очень условно. Послелог легко потом может стать одним из окончаний местных падежей. Вот, например, интересный случай:jдYren juk (букв.) озерная река <(первоначально могло быть) озера у(=у озера) река. –en в мерянском-, как в эрзянском – ень (-энь/-онь), а в финском –en, показатель родительного падежа, - следовательно (букв.) «озера река». Но многие не без основания считают, что (-)en вначале было послелогом со значением русского у. Только в русском предлог (букв.) пред-(перед-) слово»: лог от греческого лпгпт «слово», а в финно-угорских, кроме редких исключений после-логи, стоящие после слова. Следовательно, получили бы (букв.) поскольку прилагательное не склоняется «заросшая река у бугристая дорога», а это бы дало при «обратном переводе» на мерянский, так сказать, в первом приближении, потому что многие слова точно не известны (мы их восстанавливаем с помощью родственных языков): kаsvвљв juk kum-ov (ср.эрз.рудаз – ов и фин.kumu «бугор») t/k8 (8-неясный гласный звук). * указывает на в основном реконструированных характер словосочетания. Как видимо, здесь есть все элементы грамматического строя: причастие (действительное прошедшего времени) + существительное с послелогом (или показателем родительного падежа, - тогда: заросшей реки) +прилагательных (то же с каким-то суффиксом, пусть восстановленном условно) + существительное. Таким образом, содержание предложенное неизвестным мне автором с помощью финно-угорского мерянского языка может быть передано только развёрнутым словосочетанием, а уж никак не односложными словами без грамматических показателей, как в китайском языке. Но ведь мерянский язык член финно-угорской языковой семьи, а уж никак не сино-тибетской, куда входит китайский язык. И снова же мерянский язык и не индейско-американский, и не эскимосский с их словами – предложениями типа «я-жир-олень-когда-то убивать», т.е. «я убивал жирных оленей», где слово-предложение может включать практически неограниченное число компонентов. Подводя итоги, имеем в предложенном объяснении чисто умозрительное построение, не опирающееся ни на какие-точно проверенные факты. Просто набор корней без каких-либо грамматических показателей, т.е. со строем китайского языка, но тогда где китайские тоны и почему вместо китайских корней-слов взяты какие-то обрезки слов финно-угорских (главным образом эрзянских)? Эрзянский, что, один из сино-тибетских языков, родственник китайского? Любопытное «открытие»! И почему так много компонентов, нехарактерных и для китайского? Что речь идёт о языках эскимосском, ирокезском, навако или ещё каком-то, то ли палеоазиатском (алеутско-эскимосском), то ли индейско-американском языке? Следовательно, эрзяне и меряне не родственники финнов и венгров, а эскимосов и индейцев? Просто сногсшибательное «открытие»! А вывод отсюда какой? Очень многие считают, что математика наука, а языкознание что-то вроде интересной игры (к тому же без правил), - ведь говорит-то каждый… Но как резонно однажды мне сказал один арабист: не каждая рыба может быть ихтиологом. Итак, удостоверьтесь, что языкознание тоже наука и не менее строгая, - чем математика. В этом можно легко убедиться, когда мы начинаем изучать любой иностранный язык, особенно дальнеродственный или неродственный. Там нас на каждом шагу подстерегают всякие «коварные» препятствия и чтобы не попасть впросак или не насмешить людей, приходиться здорово попотеть, а уж совсем посмешищем можешь стать, если попробуешь на полном серьёзе нести (извините!) всякую околесицу в виде «научной» гипотезы. Итак, как говорится, не разыскав брода, не лезь в воду или научись хорошо плавать, чтобы переплывать даже очень опасные глубины, а не «плавать» как плохо подготовительный студент перед строгим экзаменатором. Всё это я написал так пространно и серьёзно, - хотя времени у меня как всегда в обрез, - чтобы неповадно было пускаться в лингвистические дебри без надлежащей подготовки. Другой учёный на моём месте просто бы хмыкнул и отмахнулся от предложенного объяснения как от каких-то бредней. И по-своему был бы прав… Но, с другой стороны, я своей резкой критикой не хотел обидеть автора предложенного объяснения: брань на варату не виснет: если он умный человек, он меня поймет и впредь будет осмотрительней в своих предположениях. В раннем детстве, моя мать, чтобы отучить меня от желания играть огнём, поступила, может быть, жёстко, но просто и разумно. Взяла и моим пальчиком прикоснула меня к раскаленной плите. В дальнейшем я в огонь не лез. Столь же полезна бывает жесткая, но справедливая критика, под огонь которой не рекомендуется попадать. Моя задача в данном случае заключалась в том, чтобы, во-первых, показать полную несостоятельность предложенного объяснения, а во-вторых, предостеречь и автора предложенной гипотезы и ещё более всех тех, кто легкомысленно считает, что в языке всякий может всё объяснить без предварительной серьёзной подготовки что, дескать в отличие от математики, особенно высшей, здесь всё очень легко и просто. Прошу всех, кто так думает, поскорей избавиться от подобных иллюзий! Иначе попадете под такой огонь критики, что потом будет… очень стыдно. Я ещё был очень сдержан, а вот, например, к сожалению, умерший мой коллега академик Олег Николаевич Трубачёв, гениальный ученый, языковед, был намного строже и подвергал такому осмеянию, после которого было очень больно. К чему я, кстати, несклонен: два раза у меня была полная возможность очень больно «ущипнуть своего коллегу но я просто очень сдержанно указал ему на его серьезные «проколы». Итак, в заключение. Автора предложенного объяснения я просил бы в дальнейшем полностью отказаться во всяком случае от желания с голыми руками пускаться в лингвистические «бои». Для этого надо очень серьезно вооружиться. Иначе побьют и очень серьезно. Ели же всё-таки решится и в дальнейшем предлагать какие-нибудь лингвистические гипотезы, пусть серьезно подкуётся. Не хочется заниматься саморекламой. Но насколько мне известно, пока в мире существует только один человек (чудак), занимавшийся восстановлением мерянского языка системно, т.е. попытавшийся его серьёзно описать. Это нижеподписавшийся. Написанные им книги составили, условно говоря, своеобразную мерянскую трилогию. 1) Ткаченко О.Б. Сопоставительно-историческая фразеология славянских и финно-угорских языков. Киев, 1979; (его же), Мерянский язык, К., 1985; (его же), Очерки теории языкового субстрата. – К., 1989 Обсудить статью в форуме Источник: "Эрзянь Мастор"
Просмотров: 1422 | Добавил: erzyany-rasyke | Рейтинг: 5.0/2 |
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
» Форма входа

» Календарь новостей
«  Декабрь-Ацамков 2007  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
     12
3456789
10111213141516
17181920212223
24252627282930
31

» Поиск

» Друзья сайта

» Статистика


Copyright MyCorp © 2024
Сделать бесплатный сайт с uCoz